— Пишем программы, монтируем программы, формируем плейлисты. Монтируем музыку, которая звучит в эфире. Иногда невозможно вставить весь трек — он по времени не заходит, надо обрезать его. Как-то так время и пролетает. Мы, условно, не радиоведущие, мы — радиодиджеи. Есть понятие радиоведущий — говорящая голова, он выходит и просто что-то говорит, а есть радиодиджей, который полностью занимается плейлистом. Весь плейлист полностью под его контролем. Время, расстановка программ, расстановка выходов в эфир, диалогов.

— Нам разные люди звонят, но мы ни у кого справку не спрашиваем. Поэтому ко всем относимся с уважением и пониманием.

— Это достаточно затратный конкурс. Мне нравится проводить мероприятия, чтобы это было красиво, дорого-богато, чтобы потом ни о чем не жалеть. А делать на достойном уровне — очень дорого, и мы отказались от него.

Это уже пройденный этап, актуальный для своего времени. Сейчас у нас совершенно другие проекты, не менее масштабные и интересные!

— Никто не знает, но работа на радио всегда почему-то сопровождалась в том числе и работой на больших мероприятиях городского масштаба. Наверное, тогда для властей было очень удобно, что радиостанция берет на себя организацию, например, Дня города, какую-то большую огромную дискотеку. И для меня яркими воспоминаниями работы на радио почему-то было то, что мы выступаем на большой сцене и качаем народ на дискотеках городского масштаба — больших таких, на День города, может быть, или еще на какое-то другое празднование.

— Когда мы придумывали этот проект, то долго расписывали саму рекламную кампанию: тематика в печатные издания, рекламные модули, где и какая будет висеть наружная реклама, сувенирка и даже, как будет оформлен ночной клуб, где проходили ежемесячные шоу-программы от Дарьи Красновой. Старт был настолько ярким и громким, что многие предположили, что силиконовая дама примчалась из самой столицы Москвы. Сама же Краснова вместе с 10-летним сыном в это время жила в общежитии секционного типа в комнате № 3.

Пресса пестрила желтухой, о её личной жизни ходило много слухов, на неё всегда смотрели с расстояния, но начать разговор побаивались, так как изначально образ Красновой был вульгарный, дерзкий, резкий. Мужчины облизывались, но подходить опасались. На самом же деле Дарья — открытый, добрый и очень жизнерадостный человек.

— Я тащилась от «Бананового утра» в принципе как от утреннего шоу. И то, что мы делали «Скорую банановую помощь» в честь нашего дня рождения — это тоже был очень крутой проект: мы ездили на вызов, когда у кого-то было плохое настроение. Мы приезжали со связкой бананов, с огромным ростовым бананом и дарили людям радость, счастье, хорошее настроение. Было круто!

Правда ли, что пришлось купить банановую республику, чтобы обеспечить всех бананами? Откуда мы бы взяли столько?! Нам пришлось черным рынком пользоваться и доставлять такое огромное количество не-ле-галь-но!

— Когда-то на заре своей детскости еще мы увлекались симороном. Симорон — это такая психологическая веселая техника, один из приемов которой — повесить трусы на исполнение желаний. Самые смешные и веселые трусы мы вешали. Например, на деньги нужно было повесить красные трусы на форточку.

А потом так получилось, что ведущие стали увольняться, уезжать куда-нибудь, а трусы их оставались. Трусы остались, а ведущий уехал — в Америку или Таиланд. Мы заметили такую закономерность: тот, кто повесит трусы у нас, тот добьется исполнения своего желания и уволится.

А еще трусы — это прикольно, все обращают внимание так или иначе. Особенно, когда сидят звезды — рассматривают сначала интерьер вокруг, а потом поднимают глаза наверх. Спрашивают: «А это что?». Мы говорим: «Есть у нас такая традиция — все звезды, которые к нам приходят, должны оставить трусы». Звезды смеялись и дарили, в основном, что-нибудь: отрезали пуговку, например, или доставали что-нибудь из кармана.

— Я очень люблю музыку, стараюсь слушать музыку разную — русскую и нерусскую и разных направлений абсолютно. Если у меня спросить, какой у тебя любимый формат музыки, я не отвечу. Когда-то я хочу слушать рок тяжелейший, Rammstein какой-нибудь. Да, мне прям качает. Потом я могу слушать «Скибиди» Little Big. Потом я могу врубить Савичеву. Потом я могу послушать Киркорова. Коктейль полнейший, это зависит от настроения.

И на работе как раз-таки я могу сочетать разные направления музыки, и мне это нравится.

— Так получилось, что мой первый эфир мне пришлось работать одной, мою наставницу увезли на скорой, и она руководила мной по телефону. Это было в Белогорске. А был такой ажиотаж жуткий, с этим сложно справиться даже опытному, бывалому ведущему. А я вообще новичок, ни разу не выходившая в эфир, кроме прогноза погоды.

Как котенка в воду меня бросили в этот эфир. И я кое-как выплыла из него, хотя люди там достаточно жестокие, звонили в этот эфир, говорили: «Ты че там делаешь? Ты кто вообще? Иди отсюда! Не позорься. Голос отвратительный. Че ты там мелешь?». Естественно, я волновалась, у меня что-то срывалось, не получалось. Где-то я пищала от волнения. Короче, меня вообще загнобили. Но я мало на это обращала внимание. Мне было некогда — слишком ажиотажный вечер. Я не могла этот эфир просто в тартарары отправить, извините, не могла подставить никого. И с тех пор, уже со следующего дня, я была более чем уверена в себе, я спокойно стала вести эфир.

— Кто сказал, что мы бодрые с утра? Мы такие же люди, так же устаем. Не то, что мы притворяемся. Когда работа приносит удовольствие — ты сам бодришься. Я вообще не утренний ведущий, мне очень тяжело утром брать эфир. Когда я встаю на работу — мне очень тяжело. Я вообще не хочу ничего делать, но потом я себя перебарываю и просыпаюсь, приезжаю в студию, и когда начинаю уже составлять эфир — все, я как бы бодрюсь сам. Я включаю веселую музыку, для людей, которые просыпаются, я такой же в принципе, то есть мы наравне — я тоже только что проснулся. Поэтому я примерно понимаю, что нужно. И сам от музыки бодрюсь.

— Люблю свою работу. Во-первых, за то, что я могу выговориться, все, что накипело; за исключением, конечно, тех тем, которые обсуждать нельзя в эфире радиостанции — это религия, политика, смерть — все, пожалуй, из основных.

Секс аккуратно можно, мы, в конце концов, радиостанция, которая имеет возрастное ограничение 12+, и уже околосексуальные темы можем освещать. Ну, если только аккуратно.

Все, что тебя беспокоит, и о чем ты переживаешь в течение всего дня, ты можешь потом прийти и рассказать об этом в эфире. Естественно, если это какие-то острые темы — нужно нивелировать и сказать, что это исключительно твое мнение и ничье больше, я его не навязываю. Но в целом, конечно, да, свобода самовыражения — это главное.

— Хм. Единственное, что я за собой замечаю, это то, что информацию о любом инфоповоде тут же пересылаю коллегам из АСН24. То есть, получается, вспоминаю о работе всякий раз, когда вижу что-то «новостное».

Говорят, что все журналисты и дикторы со временем становятся непробиваемыми циниками. Думаю, это просто так кажется, когда мы хорошо делаем свою работу. Ведь, когда мне приходится читать сюжеты о каких-то страшных событиях, слушатели и не догадываются о том, что творится у меня на душе.

Иногда от меня так и ждут проявления «профдеформации», порой даже веселят. Например, новые знакомые удивляются, почему я в жизни разговариваю не так, как по радио. Я, наверное, должна заходить в гости и беспристрастно произносить с порога: «В студии Галина Панкрац, здравствуйте». И уходя: «Это все на сегодня, с вами была Галина Панкрац». Надо попробовать, кстати.

— Моя настоящая фамилия Злобин, и когда я мысленно думал, что когда-нибудь я буду работать на радио, я уже тогда себе придумал псевдоним Добрый. От обратного пошел.

Когда я устраивался на радио и сказал свою фамилию, мне сразу сказали: «Ну Злобин точно не будешь. Иди записывай пробный голос у Гали Панкрац». Я пошел, записался, и Галя сама меня записала Добрый: «Потому что голос у тебя был добрым». И потом все так и пошло: голос добрый, да и я сам добрый относительно. Так я стал Добрым.

— Да я не знаю. Это просто у нас город такой, моего голоса много и в Хабаровске, и в Свободном, и в Белогорске, и в Артеме. Но это сезон. Например, в январе никто не заработал, потому что никто не заказывает рекламу. Естественно, и нет работы.

Над голосом тоже работа нужна: нужно поставить голос, правильная дикция, те же знания, ударения, грамотность. Голос нужно ставить! Если человек не картавый, да неважно, даже если и картавый, человек дикторские навыки приобретает.

Бывают клиенты — я сама приду, озвучу. Приходит, озвучивает, делаем ролик, запускается в эфир, через день звонок: «Ой, давайте лучше вы». Послушала себя, и уши повяли. За всю мою работу раз 15 таких случаев было.

Есть еще момент. Когда ты разговариваешь с человеком лично, лицом к лицу, ты видишь его артикуляцию, что дополнительно помогает понять его, а по радио, заочно, можно половину звуков не понять.

— Нечасто. Есть определенные правила звучания имени в эфире. Вот моя фамилия И-ва-но-в-ский. Целых четыре слога. Или сколько? Пять? Четыре. А фамилия должна быть емкая и быстрая. Желательно два-три слога.

В мой первый этап работы на «Русском Радио» я взял фамилию Егоров, это девичья мамина фамилия. Но потом стали проблемы на фоне этого возникать. Люди стали путаться, говорить: «В смысле как это? Как это ты вообще? Ты там Егоров, а тут Ивановский». Ну какой-то бред.

И в 2018 году я уже вернулся как Ивановский.

— Самое теплое воспоминание — это когда бежишь, забегаешь утром на студию, включаешь свет, кофеварку и начинаешь утро немножко сонный, врубаешь какую-нибудь очень яркую, очень дерзкую музыкальную композицию и чувствуешь, как наступает утро вместе с… Вот с этими лучами эфира встает солнце. Никого нет, пусто. Город пустой, все спят. Ты приехал на такси. И ты раньше всех. И ты как будто бы своими ногами крутишь Землю.

— Я люблю свою работу, я не считаю ее работой, это хобби, которое приносит деньги. Вот так я отношусь к этому. И стресса от работы у меня не бывает. Наоборот. Даже вот сегодня: из-за погоды у меня разбитое состояние. Пришла на работу: все, я чувствую какой-то подъем. Сейчас домой приду, буду болтать без умолку!

— Я горжусь тем, что мы снова стали самой интерактивной площадкой в городе. По радиостанциям — у нас самая большая аудитория подписчиков. У нас очень сильно работают соцсети, «Инстаграм», в частности. «Русское Радио» теперь славится не только классными программами, интересными играми, но и большими проектами в коллаборации с АСН24, с наружной рекламой. Плюс выездные проекты. У нас сейчас очень масштабно все.

Сейчас, например, в течение трех месяцев идет проект «Русское Радио 2.0». Это не коротенькие игры на недельку-две. Это именно большие проекты, в которых задействованы абсолютно разные механики. Мы вышли за рамки эфира.

И по рейтингам опять очень сильно выплыли. Люди покупают адаптеры себе в машину, чтобы слушать нас.