Корреспондент «Амурской службы новостей» встретилась с девушкой, на лечение которой собирали деньги благовещенцы.
В России ничего не держало
Разговор с Виолеттой состоялся в домашней обстановке. Девушка, сообщив, что в ближайшее время выходить на улицу не будет, пригласила нас к себе в гости. В уютной кухне под тихий шелест включенного телевизора Вита говорила о последних месяцах жизни за границей. Говорила много, искренне и с улыбкой на лице.— Вита, начнем с самого начала. В Китай поехала, чтобы трудоустроиться?
— Да, в Китай поехала посмотреть возможное место работы. Меня там ждали. Но не доехала (смеется). Вообще в Благовещенске год работала фитнес-инструктором — были группы, дважды в день вела тренировки. И поэтому принимать предложение работать в Китае не спешила, хотя звали давно. Несколько месяцев назад перестала работать, решила, что меня уже ничего не держит, и собралась в поездку. Оформила визу на три месяца, так как планировала там остаться на длительное время. Вещи в чемодан упаковала буквально за полдня.
Маршрут до Чанчжоу был непрост. Из Благовещенска до Хэйхэ добралась на привычном теплоходе, затем — на поезде до Харбина, оттуда на скоростном поезде до города, название которого не помню. Затем на самолете до города Нанкин. Рейс наш задержали на четыре часа. В Нанкине меня встретили трое сотрудников фитнес-центра, в котором меня ждали, и на автомобиле мы поехали до Чанчжоу.
Автокатастрофа: я легко отделалась
Выехав из города и преодолев пост с терминалом оплаты за передвижение по трассе, автомобиль, в котором находилась Виолетта, набирая скорость, устремился к пункту назначения. Что было дальше, 23-летняя благовещенка не помнит. Из памяти исчезли 1,5 недели жизни. А вернее, борьбы за нее.— Момент аварии совершенно не помню. Как мне сказали, она произошла в ночь с 28 на 29 мая. Потом меня доставили в больницу. В сознание пришла через несколько дней, но осознание всего происходящего появилось только спустя полторы недели. Мое ощущение времени сбилось. Мне казалось, что то, что со мной случилось, — это вчерашний день.
Возле меня сидела мама. Первым делом, она рассказывала, почему мы находимся в клинике, о том, с какими трудностями столкнулись, чтобы транспортировать в Шанхай, о финансовых проблемах и о том, что я, оказывается, перенесла две операции.
— Наверное, тело ужасно болело? Тем более, после хирургических вмешательств…
— Мне сделали операцию по восстановлению запястий, и я чувствовала тяжесть кистей. Иногда мне приходилось передвигать или переворачивать их другой рукой. И все потому, что я долго лежала, и мышцы атрофировались. Было дискомфортно делать первые шаги. В первый раз, встав на ноги, я чуть не упала. Ходить старалась понемногу. Что касается всего остального тела — слава Богу, ничего не пострадало и не болело.
— Что же все-таки произошло в ту ночь на трассе? Может быть, были какие-то сводки, статьи в местных СМИ?
— Нет, об аварии нам никто ничего не рассказывал. Но мы с папой — он водитель с большим стажем — пытались разобраться и восстановить события. Отталкивались от двух моментов — моего местоположения и от полученных повреждений.
При столкновении нашего автомобиля с фурой основной удар пришелся на левую сторону — двое человек погибли сразу. Еще один скончался при транспортировке в клинику. Почему я так легко отделалась — не знаю. Я сидела по диагонали от водителя. У меня практически ничего не повреждено, кроме кистей рук и лица, на котором, словно от шлепка, треснули кости.
Рассказывая о травмах, Вита понемногу помассировала пальцем лицо в области носа, пояснив, что так избавляется от неприятных ощущений, которые появляются при возвращающейся чувствительности.
Я не унывала
— Когда было критическое состояние, не читали молитвы, к богу не обращались?— Молитвы не читала, не знаю их. Да и к вере отношусь нейтрально. Единственное, была женщина, которая в палату принесла иконки. Поставили их на подоконник.
Придя в сознание, я не унывала, не депрессировала. Единственное, что раздражало, — это трубка, через которую какое-то время приходилось дышать. Ее мне вставили после первой операции на гортань.
Как только ее вытащили, я смогла говорить. Правда, голос изначально был хриплый. И сейчас, пока он восстанавливается, слышу себя по-другому. Хотя говорят, что не сильно изменился. Восстанавливается у меня зрение. Не все пальцы на руке сжимаются. Недовосстановлен нос, треснуты зубы… дефектов много. Но, так как я имею возможность ходить, то на них внимание не обращаю. Восстановится все.
— Можно сказать, что физическая подготовка положительно сказалась на восстановлении организма?
— Да, возможно тогда и был контраст между моей ранней повседневной активностью и лежачим режимом. Организм не привык к такому спокойствию и противостоял. Еще, как мне кажется, дух поддержки людей из Благовещенска перенесся в Шанхай. Вот в эту энергию я верю.
Раньше фраза: «Тебе помогло много людей» — мне ни о чем не говорила. Но когда это коснулось лично, когда увидела новости, публикации, когда незнакомые люди пишут и выражают поддержку, помощь предлагают волонтеры, знакомые знакомых и просто неизвестные тебе люди, в том числе и иностранцы, — это дорогого стоит. Эта фраза ценна более чем.
— На этой волне изменилось отношение к благотворительности? К сборам денежных средств, волонтерам?
— У меня, как современного человека, проводящего много времени в Интернете, есть недоверие к спаму. Но, если помощь требуется кому-то из моих знакомых, то буду на уши всех ставить.
Для меня показательно было и то, что после того, как сбор средств был завершен, и в СМИ перестали размещать реквизиты перечисления средств, поступления все же были. Хотя, могу предположить, что люди даже не могли знать о моем состоянии — жива или мертва. И все равно помогали.
Люди, которые участвовали в сборе средств, сделали это не зря. Наша семья всем очень благодарна, так как в такой критической ситуации в такие сжатые сроки взять их было неоткуда. Даже после основного лечения некоторая сумма осталась. Но они никуда не денутся, а пойдут на дальнейшее лечение. Оно будет позже.
Никуда не хожу
— Уже несколько дней дома. Есть радость, что вернулись?— В Китае домой хотелось очень сильно. А когда перешли российско-китайскую границу, такие ощущения пропали. Увидев кота, поняла, что он толстенький, а раньше не замечала (смеется). В родных стенах спится лучше.
— Кстати, о снах. Кошмары не беспокоят?
— В больнице сны снились. Реалистичные. Словно ситуации из действительной жизни. Иногда ерунда какая-то. Уже даже не припомню. А вот когда впервые я ночевала не в клинике, а гостинице, мне ничего не снилось. Видимо, повлияла смена обстановки. В общем, сплю нормально, помешательств нет.
— Как проходит твой день сейчас?
— Встала, умылась, попыталась позавтракать — жевать же нельзя (смеется). Посмотрела мультики (кивает на телевизор). Делаю гимнастику для кистей рук, разминаю челюсть. Почти каждый день гости приходят, звонят по телефону. По понятным причинам, никуда не хожу. Немного позже поищем врачей, начну наблюдаться, готовиться к операциям. В общем, активности никакой — отпуск на два года вперед.
— На два?
— Грубо говоря, до Нового года буду восстанавливать внешность, ждать, когда окрепнут кости лица, отращивать волосы. Операционные вмешательства продолжу следующим летом — нужно восстанавливать носовую перегородку. Как буду здоровенькой, буду искать работу, осчастливливать людей своими тренировками.
— Лечение продолжишь в Китае?
— Не знаю. Но точно не в России. Пластика наиболее развита за границей. Но конкретных мыслей на этот счет пока нет.
— В Китае уровень медицины выше, чем в России?
— То ли сыграла роль денежная сумма, которую мы оплатили за лечение, то ли ко всем там так хорошо относятся. Но, если даже судить по другим пациентам, то свое внимание врачи им уделяли всегда. Меня лечили врачи, которые имеют вес в клинике и, несмотря на высокие посты, вели себя непринужденно, шутили, задавали легкий настрой. О качестве оказания помощи, думаю, и говорить не нужно, — меня там воскресили.
Лицо сейчас некрасивое
— Как девушка, о внешности переживаешь? До сих пор помню строку из сообщения, которое ты написала, будучи в больнице: «…Сейчас плохо выгляжу, лицо опухшее и в шрамах, волос нет, их украли перед операциями…»
— Но это действительно так. После аварии мне сразу остригли пучок волос — видимо, они были в крови и могли помешать при операции. Во второй раз к ним прикоснулся парикмахер — он пришел в палату перед операцией на лице. Тогда ее решили делать через надрез в голове. К его визиту отнеслась спокойно. Помню только жужжание машинки, которой мужчин стригут. Знаете, что дальше было? Разрез делать передумали и операцию провели по треснувшим разрезам, полученным во время аварии. Но это даже хорошо. А волосы — ерунда. Не руки — отрастут, еще гуще будут.
Лицо сейчас некрасивое. Но я по этому поводу не переживаю. Сейчас такое время, когда если что-то не нравится, можно все исправить. Но это не срочный вопрос и решать будем, когда кости восстановятся и отеки спадут. Слава Богу, все на месте и живая. А пока пугать людей не буду — на улицу не выхожу.
— Какое сейчас самое большое желание?
— Хочу жевать еду, как раньше. Очень большие ограничения в этом плане. Мышцы, отвечающие за открывание челюсти, зажались очень сильно. Мне говорили не жевать минимум три месяца, пока костная ткань срастется. В Китае питалась пюре или было внутривенное питание. Затем переключились на еду, перемолотую в блендере. Но это ужасно невкусно.
— Счастье есть?
— Я счастливый человек. Разное бывает... У меня после случившегося голова и руки на месте, мозг целый. Только обложка сменилась. Но это дело времени и желания. Несмотря на профессионализм и ловкость врачей, все-таки я легко отделалась. Ведь как так — трое погибли, а я — нет.
Возможно, люди, которые писали, что мне дан второй шанс, и правы. Я выжила не просто так. Возможно, в дальнейшем мне предстоит сделать что-то такое, из-за чего мне сохранили жизнь… Ведь люди рождаются для чего — оставить след. Хотя кто-то может говорить и о том, что мне повезло. Философия…
— 29 мая — второй день рождения?
— 29 мая никогда не забуду. Буду ли его как-то отмечать… Не задумывалась.
